В НАГОРНОМ КАРАБАХЕ
Однако вернемся к хронике. Из Сумгаита соединение вернулось в середине апреля 1988-го. До ферганской командировки оставался примерно год. Но на зимних квартирах солдатам его провести не было суждено.
Тревожный сигнал «Сбор» звучал для них за этот маленький промежуток времени несколько раз.
Провал перестроечных процессов, серьезные политические просчеты верховной власти, отсутствие какой-либо идеологии, адекватной происходящему в стране, шельмование советской национальной политики – все это заводило страну в тупик, углубляло межнациональные противоречия, усиливало центробежные силы на окраинах большого союзного государства, обостряло экстремизм и подхлестывало преступность. По признанию командира дивизии генерал-майора Виталия Босова, то было время испытания на зрелость всех и каждого – от командира дивизии до крайнего левофлангового рядового солдата. То испытание требовало недюжинного самообладания.
О событиях, развернувшихся вокруг Нагорного Карабаха, было много информации. Печать, телевидение и радио давали оперативные сводки с мест происшествий, анализировали происходящее. События в Сумгаите и Степанакерте, бурное обсуждение решений сессий Верховных Советов Армянской, Азербайджанской ССР, Верховного Совета СССР. Армяно-азербайджанский конфликт сумгаитским противостоянием не завершился. Он продолжал потихонечку тлеть, время от времени разгораясь то в Ереване, то в Баку, пока не вспыхнул ярким пламенем карабахской войны, начавшейся в 1990-м, затухшей уже после развала Советского Союза, но до сих пор миром так и не окончившейся.
Летом 1988-го полыхнуло в Ереване. Личный состав, выделенный из дивизии, срочно перебросили в столицу Армении. Сразу по прибытии часть людей направили для несения патрульно-постовой службы в пригородный поселок Масис, другую оставили в Ереване.
Жители отнеслись к военным доброжелательно. Люди здоровались, приглашали в гости, прямо на улицах угощали овощами и фруктами, предлагали сигареты. Расспрашивали, откуда приехали.
Но в целом, по воспоминаниям офицеров соединения, обстановка была напряженная. «Гром» разразился 15 июня, когда открылось заседание сессии Верховного Совета Армянской ССР (и Азербайджанской ССР, кстати, тоже).
В этот день личный состав привлекался для охраны общественного порядка. С 7 часов утра военнослужащие находились в резерве в готовности к действиям.
К 12 часам в сквере рядом с Домом политпросвещения начались стихийные митинги. Было принято решение оцепить здание. В 12 часов 10 минут дзержинцы приступили к выполнению задачи...
Как рассказывают офицеры дивизии – участники тех событий, когда сбегали по лестнице на площадь, увидели огромную толпу, примерно тысяч 80—90, теснившую к входу в здание редкую цепь милиции. В едином порыве люди кричали: «Требуем решения!», скандировали: «Карабах!» Они сами себя заводили. В сторону милиции летели яблоки, помидоры, камни, бутылки. В первый момент, когда собравшиеся увидели военных, они приутихли, решили: солдаты сейчас начнут вытеснять толпу. Но задача состояла лишь в том, чтобы заградить вход в здание. Поняв, что активных действий войска не предпримут, митингующие снова навалились на войсковую цепочку. Посыпались оскорбления и проклятия: «Фашисты», «Каратели», в солдат полетели камни, бутылки и все, что попадало под руки. Под вечер из Дома политпросвещения вышел какой-то депутат и зачитал решение сессии... Люди потихонечку начали расходиться. Ближе к ночи оцепление сняли и омсдоновцев отправили в казарму.
17 и 18 июня после заседания сессии Верховного Совета Азербайджанской ССР обстановка в Ереване и ряде других городов республики, особенно тех, в которых совместно проживали армяне и азербайджанцы, резко обострилась. Сводки пестрели сообщениями о происшествиях: избиения азербайджанцев, поджоги их домов, перестрелки.
Личный состав соединения убыл по тревоге в самый взрывоопасный тогда район – масисский, взял под охрану учреждения, жилые кварталы, дома азербайджанцев, сопровождал их в безопасные места.
Постепенно порядок удалось восстановить. Даже провели совместный с жителями Масиса субботник, а коллектив художественной самодеятельности дал для них концерт. Местные, казалось, с радостью восприняли эти встречи. Так действительно только казалось – урегулирование вопроса пришлось не всем по вкусу.
4—5 июля волна стихийных митингов и демонстраций прокатилась в самом Ереване. Обстановка накалялась. Стихийность масс сошла на нет. Выступления и погромы приобрели характер хорошо организованной акции. Направляли толпу «боевики» так называемого Комитета «Карабах». Нападки на личный состав дивизии усилились. Как свидетельствуют записи в исторических формулярах частей, автобусы с возвращавшимися со службы с Театральной площади военнослужащими были забросаны камнями и бутылками. У места расположения их встретила толпа около пяти тысяч человек. Здесь в военных летели уже топоры, ножи и бутылки с зажигательной смесью.
Обстановка усложнилась настолько, что на ночь пришлось, говоря военным языком, занять круговую оборону: выставить на крыше и вокруг здания караулы. В эту же ночь моментально распространился слух о том, что часть полностью набрана из солдат и офицеров – детдомовцев. Семей, мол, у них нет, так что терять им нечего, и вообще они прибыли сюда, чтобы проводить карательные операции. По району поползли призывы типа: расправа над военными – дело национальной гордости.
Многие тогда откликнулись на эту провокацию. А события в аэропорту Звартноц даже называли расправой над ни в чем не повинными мирными гражданами. О том, что там произошло на самом деле, тоже известно из рассказов ветеранов дивизии, непосредственных участников той операции.
После митинга на Театральной площади в Ереване несколько тысяч человек на автомобилях и пешком направились к аэропорту, чтобы парализовать его работу. Надо признать, им это удалось – они заняли аэровокзал надолго. Создавалось впечатление, что к осаде экстремисты готовились основательно, даже наладили подвоз продовольствия, питьевой воды и постельных принадлежностей.
Неоднократные обращения к собравшимся, разъяснения им, что своими действиями они срывают работу аэрослужб всей страны, не нашли у них понимания. Никакие увещевания и просьбы не действовали. Поэтому было принято решение о деблокировании аэропорта. Солдат экипировали средствами защиты и активной обороны, предупредили о том, что применять силу можно только по особому распоряжению. Командование надеялось на мирное решение вопроса. К сожалению, произошло иначе. Увидев военнослужащих, толпа распалилась еще больше. Полетели бутылки, арматура, камни, куски стекла. Несколько минут солдаты стояли, прикрывшись щитами. Когда стало видно, что дело принимает серьезный оборот, был отдан приказ вытеснить осаждающих из здания.
Возбужденная, даже взбешенная толпа после изгнания из аэропорта искала, на чем бы выместить злобу. И надо же такому случиться, что на примыкающем к нему шоссе им встретились две машины с продуктами для солдат. Головная машина успела развернуться, второй же ЗИЛ сразу потерял управление, осколки разбитого лобового стекла засыпали кабину. Вооруженные палками, камнями, цепями, абсолютно озверевшие люди бросились на вторую машину, в которой находились три человека. Военным удалось спастись, пересев на уцелевшую машину.
Командование собрало экстренное совещание. Вывод был один – дальше так продолжаться не может. Решение, принятое на нем, на первый взгляд могло показаться рискованным, но время доказало, что это был единственно возможный вариант: примирение. Командиры и политработники вышли в район с предложением к наиболее авторитетным и уважаемым жителям встретиться и обсудить создавшуюся обстановку.
От ереванцев на встречу пришел 51 человек. Говорили долго. Рассказали о дивизии, рассеяли бредовые слухи о детдомовском подразделении. Короче говоря, внесли сомнения в, казалось бы, абсолютную уверенность населения в правоте их действий.
На следующий день военные сделали еще один шаг. Открыли ворота всем желающим, пригласили к себе детей и подростков, показали им технику, вооружение. Вечером обсуждали сложившуюся ситуацию, разъясняли свои действия, устроили открытый концерт самодеятельности.
Не сразу все наладилось, были еще эксцессы и конфликты, но дзержинцы уверенно придерживались выбранной тактики поведения. В течение недели ворота в часть были открыты. Организовывали концерты, показывали мультфильмы для детей, проводили викторины веселых и находчивых, конкурсы и аттракционы, где призами были солдатские пуговицы, пилотки, эмблемы, цветные карандаши, фломастеры. Во время этих встреч родители детей беседовали с офицерами, командирами, стихийно образовывался политический дискуссионный клуб, ставший со временем традиционным. Из фотоснимков, сделанных на вечерах, была выпущена фотогазета для местного населения. Подобные мероприятия проводились с 12 июля по 3 августа ежедневно. Результат был просто ошеломляющим. Люди приходили к нам извиняться. Солдатам приносили фрукты, конфеты, фотографировались с ними на память...
Добрую память о себе дзержинцы оставили во второй, октябрьской, того же 1988 г. командировке в столицу Армении. В течение месяца дивизия составляла резерв министра, находясь в готовности к выполнению внезапно возникающих задач. Действовать не пришлось, но само наличие войск гарантировало спокойствие в регионе. В конце октября воины дивизии вернулись в Москву.
Прошли ноябрьские праздники, завершился период усиления, объявленный в связи с ними, и в ночь с 22 на 23 ноября части соединения снова убыли в Закавказье. На этот раз в Баку.
Столица Азербайджана бурлила митингами и демонстрациями, на дрожжах карабахского конфликта и начинавшегося развала СССР там множились организации и группировки национал-экстремистского толка, ситуация в Баку вышла из-под контроля местных властей и правоохранительных органов. Площадь заполняли сотни тысяч людей – неработающих, протестующих неизвестно против чего и также неизвестно за что ратующих. В 136 вместительных палатках на Приморском бульваре ночевали самые непримиримые. На площади постоянно было около 100 тысяч человек. Выступления не прекращались. Смысл того, о чем вещали с трибуны лидеры Народного фронта Азербайджана, сводился к страшным по своей сути призывам: «Война – Армении», «Ни одного армянина в республике», «Формирование боевых отрядов».
В разных районах Баку в это время бесчинствовали экстремисты. Из квартир армян выбрасывали и поджигали вещи, хозяев избивали, тоже пытались сжечь, были и жертвы. В одну из ночей было более двадцати погибших, все – армяне. Это были уже не просто массовые беспорядки, это были грандиозные по масштабу волнения, создавшие чрезвычайную ситуацию.
В этой обстановке дзержинцы приступили к выполнению задач по поддержанию в городе режима особого положения (тогда закона о ЧП еще не было). Он предполагал ряд ограничений по торговле спиртным, его производству, по передвижению горожан. Объявлялся комендантский час. Часть личного состава дивизии несла комендантскую службу, другая – оцепила, с целью локализовать действия митингующих, площадь Ленина, третья находилась в резерве коменданта района 26 Бакинских комиссаров, которым был назначен комдив генерал-майор Виталий Босов.
Командование войск предпринимало все усилия, чтобы не осложнять обстановку и не будоражить население. Однако определенные силы, желающие дальнейшего развития конфликта, явно были заинтересованы в том, чтобы заставить войска открыть огонь, предпринять непродуманные меры.
Даже некоторые политические деятели высокого ранга и военачальники с большими, шитыми золотом звездами на погонах бросали порою комдиву Босову незаслуженные обвинения-упреки и давили на него при принятии решения, которое могло не просто повлиять на судьбу тысяч людей, но и поставить под угрозу жизни сотен солдат и мирных жителей страны. Так было в конце ноября 1988-го, когда один из военачальников уничижительно высказал генерал-майору Босову: «И ты, генерал, со своей хваленой дивизией не можешь эту толпу разогнать?!» Именно так – «ты», «хваленая дивизия», «разогнать»... Но комдив не торопился, делал все от него зависящее, чтобы не допустить провокации. Даже когда было принято решение провести спецоперацию по вытеснению незаконно митингующих с площади. Дивизия имени Ф.Э. Дзержинского была основной квалифицированной, подготовленной, надежной силой, способной такую операцию осуществить. Генерал Босов провел в своей комендатуре района имени 26 Бакинских комиссаров несколько бессонных дней и ночей – просчитал все возможные варианты, отверг «армейский» и даже «альфовский» (подобные операции – не их работа). Боевые порядки дивизии, приданные им части десантников и моряков Каспийской флотилии, силы местной милиции были расставлены, как того требовала неординарная ситуация, как позволял опыт каждого. В ту ноябрьскую ночь площадь перед Домом правительства была очищена мало что без жертв, но даже без единого серьезно пострадавшего с обеих сторон...
Это был образец классики спецопераций по пресечению беспорядков, вытеснению бесчинствующей толпы. В ночь на 29 ноября к площади возле Дома правительства были стянуты дополнительные силы, военная и милицейская техника. Ее оцепили плотным кольцом, на подступах к ней выставили патрули, все улочки и переулки, ведущие к ней, перекрыли тяжелыми грузовиками, танками и БМП. Оставлено было только два коридора – улицы, по которым, как предполагалось, будут уходить митингующие. С противоположной стороны сосредоточилась группа вытеснения – порядка двух полков, вооруженных щитами и резиновыми палками военнослужащих. За ней группа изъятия – спецназовцы и милиция, которые должны были вытаскивать из толпы и задерживать активистов и зачинщиков беспорядков. Отдельные подразделения взяли под охрану прилегающие к площади здания и учреждения. Видя приготовления войск, толпа начала заводиться. В сторону солдат полетели камни, бутылки. Разгоряченные молодчики подбегали к войсковой цепочке и, провоцируя воинов на ответные действия, пытались выдернуть у них дубинки, щиты, сорвать противогазы. Были попытки прорвать цепочку. Толпа галдела, улюлюкала, громко скандировала националистические лозунги.
Когда приготовления к спецоперации закончились, к митингующим обратился прокурор Азербайджана. Он потребовал от них прекратить безобразия и разойтись по домам с миром. В противном случае, пообещал, что будет применена сила. На раздумье он дал 15 минут. Кое-кто стал пробираться по направлению к указанному коридору, но таких мудрых было немного. Наоборот, многотысячная толпа стала еще агрессивнее. Весь ее гнев уже был обращен не на армян, а на солдат, оцепивших площадь. Через пятнадцать минут обращение руководителя республики повторили. Но и это не отрезвило экстремистов. Прошло еще десять минут, и площадь озарилась ярким дневным светом – зажглись мощные авиационные прожекторы, которыми обычно освещают взлетные полосы аэродромов. Это был сигнал к началу спецоперации. Группа вытеснения, отбивая ритм палками о щиты, двинулась в направлении толпы. Удары почти двух тысяч пээров лишили часть толпы, правда, незначительную, психологического равновесия. Она побежала в сторону коридоров. Остальная – ощетинилась непонятно откуда взявшимися кусками арматуры, стала бросать их в солдат. В ход пошло все, что попадалось под руку: гитары, обувь, мусорные урны. Наиболее активные пытались вступить в рукопашную с первой шеренгой группы вытеснения. Солдаты же, наученные опытом Сумгаита, действовали умело: прикрывались щитами, образуя так называемую «черепаху», одновременно по команде, внезапно для бесчинствующих, раскрывая щиты, наносили удары резиновыми палками. На мгновение они раздвигали свои ряды, пропуская спецназовцев к толпе и обратно, уже с активистами и зачинщиками, закованными в наручники. Группы конвоирования, где бегом, а где и волоком, тащили их в автозаки. Толпа отступала под натиском войск. Некоторые пытались прорвать блокировавшую площадь цепочку, но безрезультатно. Происходившее напоминало многочисленные новостные телерепортажи о разгонах демонстраций за рубежом, но это было у нас в стране. Спецоперация успешно завершилась через пятнадцать-двадцать минут. На площади кроме мусора ничего не осталось. Еще какое-то время понадобилось для того, чтобы зачистить ее и прилегающие к ней скверы. Оставив патрули, группы охраны и наряды, воспрещающие вход на площадь, части дивизии убыли в места временной дислокации. Некоторые подразделения остались в районе в качестве резерва.
Следующее утро было тревожным. Экстремисты распустили в народе слух о том, что якобы во время специальной операции военнослужащие забивали до смерти ни в чем не повинных граждан, задавили несколько человек танками и БМП, зверствовали в отношении задержанных на фильтрационном пункте. Город роптал. К полудню ропот вылился в массовые пикеты и несанкционированные выступления у зданий Министерства внутренних дел Азербайджана и республиканского комитета компартии. Резервы дивизии с боем (автобусы с личным составом и пешие колонны были атакованы экстремистами) прорвались в оба места. Решительность дзержинцев не позволила возобновить бесчинства и беспорядки. Во второй половине дня возобновилась комендантская служба по обеспечению особого режима. Постепенно, благодаря организованной службе, контрпропагандистской работе как в СМИ, так и среди местного населения, волна экстремизма схлынула. В городе начала налаживаться мирная жизнь.
НА ПОМОЩЬ ЖИТЕЛЯМ СПИТАКА И ЛЕНИНАКАНА
12 декабря в Спитаке и Ленинакане Армянской ССР произошла страшная трагедия. Эти два города небывалым по силе землетрясением были разрушены практически до основания. Бакинцы даже сочувствовали недавним недругам. Ночью 17 декабря части соединения получили команду, дождавшись замены на комендантских и контрольно-пропускных пунктах, маршрутах патрулирования, срочно снять свои наряды, сосредоточиться в пунктах временной дислокации, собрать все имущество и выдвинуться на железнодорожный вокзал для передислокации.
Погрузившись в эшелон, утром части дивизии убыли в Армению для оказания помощи в охране правопорядка в разрушенном землетрясением Ленинакане.
Военнослужащие дивизии оказались на голову выше сотрудников местной милиции, которые были растеряны от случившегося, часто не владели обстановкой и не предпринимали решительных мер для того, чтобы навести порядок. Офицеры справедливо возмущались, когда узнали о том, что на глазах местной милиции средь бела дня был разграблен салон «Женская мода». И это произошло практически в соседнем с УВД города здании.
Поэтому, не надеясь на местные органы власти, уже на первом совещании командиры частей поставили подчиненным подразделениям задачу взять под охрану все жизненно важные объекты, решительно пресекать попытки грабежей и краж, задерживать расхитителей и мародеров, которые пытались нагреть руки на народном горе. И, надо сказать, сделали они это своевременно. Уже утром 9 декабря в городе произошли погромы продуктовых и промтоварных магазинов. В штаб временных воинских формирований от войсковых нарядов стала поступать информация о предотвращенных ими грабежах, хищениях из магазинов, складов, беспорядках на винно-водочном заводе...
Но не только правопорядок охраняли воины. Как и 22 года назад в Ташкенте, в Ленинакане дзержинцы разбирали руины и завалы, вызволяя из каменного плена живых людей. Спасать пострадавших от землетрясения солдаты и офицеры не прекращали ни поздним вечером, ни ночью. Они отказывались от отдыха, от приема пищи. Снова и снова растаскивали бетонные плиты, фрагменты кирпичной кладки, снова и снова добирались, рискуя собственной жизнью, до тех, кто подавал зов о помощи.
Дивизионная газета рассказывала в те дни о командире роты М. Лысаке, который вместе с рядовым А. Павловым извлек из-под обломков девятиэтажного жилого дома малолетнего ребенка, о солдатах подразделения офицера П. Черненко, спасших жизнь матери с ребенком. Несколько часов они разбивали железобетонные перекрытия и извлекли-таки из-под обломков пострадавших. В этот же день они откопали еще четырех человек, из которых трое были живыми.
Жители Ленинакана, родители шестерых армянских мальчуганов, с любовью называли фамилии русских солдат рядовых А. Туманова, С. Алексеева, Р. Степанова, которые, рискуя собственной жизнью, спасли их детей.
– Армянский народ никогда не забудет ваших солдат, пришедших в дни страшного горя ему на помощь, – сказал начальник пятого цеха Ленинаканской обувной фабрики Георгий Рафикович Оганесян, руководивший работой по спасению попавших в беду людей. – Я от всей души говорю им большое спасибо. Шноракалуцюн вам, парни!
...Шноракалуцюн! Спасибо! Снова добрую память оставили о себе военнослужащие дивизии им. Ф.Э. Дзержинского в Армении.
А вот в Тбилиси, куда в апреле 1989 г. срочно были переброшены солдаты 4-го полка ОМСДОНа прямо из района землетрясения, все было несколько иначе.
Что же случилось на проспекте Руставели в тот роковой день 9 апреля 1989 г.? Об этом нам рассказали документы расследования Генпрокуратуры, опубликованные позже в прессе, и очевидцы событий – ветераны соединения, выполнявшие в те дни задачи в столице Грузии.
В столице Грузинской ССР несколько дней подряд проходили митинги националистического характера, грозящие привести к массовым беспорядкам. Одержимые идеей выхода из состава СССР, сепаратисты не выбирали средств для достижения этой цели. Что будет после пересмотра государственных границ, их интересовало мало, ибо каждый лидер экстремистски настроенного движения видел только себя во главе суверенного государства. В Грузии было несколько таких националистических движений и соответственно немало их предводителей. Основные усилия этих людей в то время в основном были направлены на создание в республике хаоса, провоцирование всеобщего возмущения правящим режимом. Главная ставка в борьбе за «всенародную поддержку» делалась на молодежь и интеллигенцию. С этими категориями населения постоянно проводилась соответствующая работа, результаты которой не заставили себя долго ждать.
Экстремистски настроенная часть молодежи организовала митинг у Дома правительства, где зачитала обращение к президенту и конгрессу США с просьбой приурочить одно из заседаний ООН к дню «суверенной» Грузии, официально признать 25 февраля 1925 г. «днем оккупации Грузии большевистской Россией», оказать помощь республике по выходу из состава СССР. Организаторы митинга не забыли позаботиться и об освещении мероприятия западными средствами массовой информации. Для этого были специально заготовлены крайне экстремистские плакаты на английском и немецком языках.
Утром 8 апреля обстановка накалилась. С Дома художников на проспекте Руставели был сорван флаг Грузинской ССР. Начались столкновения митингующих, с одной стороны, и военнослужащих и милиционеров, которые обеспечивали порядок, – с другой. Несколько оголтелых молодчиков захватили патрульный автомобиль «Нива» и зверски избили старшину милиции (своего соотечественника). У Дома правительства толпа также издевалась над милиционерами: с безоружных работников милиции срывали погоны и фуражки, на них рвали кителя, а некоторых избивали.
К полудню молодчики захватили несколько автобусов и троллейбусов, поставили их поперек проспекта. Он уже был перегорожен самосвалами с щебенкой со стороны площади Ленина. Около тридцати грузовых машин препятствовали проходу сил правоохранительных органов. Чтобы затруднить работу по расчистке улицы, у захваченных автомобилей протыкали шины. Под вечер неподалеку от места стихийного митинга остановился грузовик, с которого стали бесплатно раздавать водку. Алкоголь подогрел толпу, и митинг продолжился уже при свете костров.
В ночь на 9 апреля к митингующим присоединились еще около тысячи человек. Люди шли со всех сторон. Автомашины с дармовой водкой стояли уже на многих углах. Собравшиеся зверели прямо на глазах. После очередной порции горячительного все громче звучало: «Захватчики, убирайтесь вон!», «Долой московский террор!».
В рядах митингующих появилось много молодых людей крепкого телосложения. Как стало известно потом, то были спортсмены, призванные стать ударной силой боевиков.
Всю ночь к толпе через громкоговорители обращались милиционеры, засевшие на Доме правительства. Требование было одно – мирно разойтись. Поначалу эти призывы вызывали лишь смех, затем на слова стражей порядка просто перестали реагировать, а потом в сторону громкоговорителей полетели камни и бутылки. Всю ночь демонстранты жгли советские флаги, выкрикивали антиправительственные лозунги, били стекла домов и витрины магазинов.
4-й полк ОМСДОНа получил приказ выдвинуться в Тбилиси для оказания помощи силам правопорядка. В ночь на 9 апреля дзержинцы прибыли в столицу Грузии. Они с ходу приступили к работе. Уже около трех часов ночи военнослужащие при помощи своей бронетехники стали растаскивать баррикады.
Вот тут и начались столкновения солдат с экстремистами. Еще на подходе к месту предстоящей схватки (это было примерно в половине третьего ночи) солдатам было заявлено, что за состыкованными поперек проспекта самосвалами и автобусами находится территория «суверенной Грузии» и проход «захватчикам» туда запрещен. Грозили расправой. Но дзержинцам не впервой было слышать такого рода ультиматумы. Поэтому, невзирая на грозные предупреждения, солдаты прошли на территорию «суверенной Грузии», где уже стояли шеренги батальона тбилисского оперативного полка внутренних войск.
Ближе к утру агрессивность толпы достигла своего апогея. Начался штурм Дома правительства. Военнослужащие воздушно-десантных войск, подошедшие на военной технике, стали помогать в расчистке проспекта. Выполнить эту задачу удалось лишь частично: озверевшая толпа всячески мешала военным. Дорогу удалось разблокировать лишь с одной стороны. В образовавшуюся брешь и вошли подразделения внутренних войск, в авангарде которых были военнослужащие дивизии им. Ф.Э. Дзержинского.
Одна из рот приступила к вытеснению толпы. Солдаты, стуча палками по щитам (одно из проверенных эффективных средств для демонстрации серьезности намерений), медленно двинулись вперед.
Толпа на миг притихла, но лишь на миг. Потом боевики подняли с земли камни, палки, железные пруты и колья (все было заранее припасено). По мере продвижения солдат в глубь площади сопротивление возрастало. Впереди, как это и было предусмотрено по сценарию зачинщиков, были те самые крутоплечие ребята. Они с завидной прытью врубались в солдатский строй, трубами и кольями прокладывая себе путь. Бронежилеты и каски выручили не всех. Появились раненые. Тогда здоровенным куском бордюрного камня ударили заместителя командира взвода старшего сержанта Полякова. От мгновенной смерти младшего командира спасло только то, что на нем был шлем-«сфера». От страшного удара сержант рухнул как подкошенный. Подоспевший санитар, прикрываемый щитами, оттащил пострадавшего в безопасное место.
Старший сержант Поляков в тяжелом состоянии сразу был доставлен сначала в тбилисский госпиталь, затем был перевезен в Главный клинический госпиталь внутренних войск, откуда выписался спустя несколько месяцев. А через полгода после увольнения в запас он умер от последствий тяжелейших повреждений головы и позвоночника, полученных в Тбилиси.
Стоящим в задних шеренгах также приходилось нелегко: под видом добровольно покидающих место событий (с самого начала столкновений поступил приказ беспрепятственно пропускать через шеренги тех, кто добровольно хочет покинуть площадь) через строй просачивались те люди, которые наносили удары сзади.
Между тем толпа продолжала бесчинствовать, забрасывая солдат градом камней. Недостатка в них не было: стоящие сзади живого щита ломами выворачивали камни из брусчатки.
У воинов первых шеренг практически все щиты были поломаны или разбиты, но толпу продолжали понемногу вытеснять. Митингующих старались вывести за пределы проспекта и рассеять на близлежащих улицах. Сделать это удавалось лишь в некоторых местах. Дрались врукопашную. Боевики орудовали металлическими прутами-булавами, заостренными пиками. Длинные колья были уже не нужны, и нападавшие использовали небольшие по длине, но толстые в диаметре металлические прутья. Удар таким прутом по голове, даже несмотря на то что трехкилограммовая «сфера» компенсировала его, был весьма ощутим. Но, к сожалению, «сферы» были не у всех. Большинство военнослужащих стояли в касках. Нападавшие уже несколько раз прорывали первые шеренги строя, но каждый раз солдаты отбрасывали экстремистов назад.
Небольшую группу омсдоновцев пришлось бросить на помощь десантникам. Те, не экипированные спецсредствами для ведения спецоперации в городе, оказывали достойное сопротивление, но лавина нападающих грозила опрокинуть даже крылатую гвардию. Позже, когда толпу удалось рассеять, находившиеся на площади солдаты-десантники о солдатах-дзержинцах говорили весьма уважительно, тепло, без высокомерия.
С каждой минутой обстановка осложнялась. Разбитых щитов становилось все больше, и количество раненых военнослужащих увеличивалось. Несколько бэтээров уже были переполнены ими и людьми, которым удалось выбраться из толпы (одной из задач молодчиков-боевиков было удержание демонстрантов на площади). Всем пострадавшим – солдатам и местным жителям – тут же оказывалась посильная медицинская помощь.
В сложившейся ситуации необходимо было что-то срочно предпринять для достижения поставленной цели. Как видно, самые отчаянные из толпы добровольно расходиться не собирались. Физической силы оказалось недостаточно, и было принято решение о применении спецсредства «Черемуха».
Общее количество примененных спецсредств составило тогда не более ста граммов.
Находящиеся на проспекте люди моментально бросились бежать в направлении своих же баррикад из автомашин. Через них не всем удавалось перелезть достаточно быстро...
Организаторы «мирного митинга» впоследствии преуспели в фальсификации фактов. Но люди, по мнению экспертов, погибли в давке по вине подстрекателей спортсменов, не позволявших никому уйти с проспекта. Никаких отравляющих средств на проспекте Руставели не применялось. Это подтвердила комиссия ООН. Эта же комиссия установила, что образовавшаяся при действии войск концентрация слезоточивого газа в сотни раз меньше значений, которые могли бы вызвать тяжелые поражения людей. Комиссией также было установлено, что из 19 погибших человек 17 скончались именно в результате давки...
Отдельным пунктом обвинения проходило применение саперных лопаток военнослужащими против мирной демонстрации. Насколько она была мирной, уже говорилось. А что касается саперных лопаток, то по этому поводу также было проведено специальное расследование, в ходе которого выяснилось, что ни один из приведенных грузинской стороной фактов не нашел подтверждения. Некоторые из указанных в списках пострадавших людей узнавали о том, что их избили... только из уст следователя.
Через несколько дней весь личный состав части, принимавший участие в тбилисских событиях, прибыл в пункт постоянной дислокации, где каждый офицер и солдат давал поминутные показания группе следователей. Долго шли унизительные «разборы полетов». В лице военных искали преступников...
Уголовное дело за отсутствием состава преступления закрыли только спустя два года.
Остальные же части дивизии, с ноября 1988 г. выполнявшие задачи в Баку, Ереване и Ленинакане, домой в Москву прибыли лишь в сентябре 1989 г. В июне, без заезда в Москву, соединение перебросили из Закавказья в пылающий огнем межнациональной розни оазис Узбекистана – Ферганскую область.
По прибытии в Фергану омсдоновцы приняли под охрану ряд важных объектов жизнеобеспечения города и его пригорода Маргилана, приступили к службе по охране правопорядка патрульными группами, помогали органам власти эвакуировать турок-месхетинцев, пострадавших при погромах. Одновременно с этим подразделения соединения составляли оперативный резерв, готовый к действиям в случае обострения обстановки в других городах области.
Собственно, так оно через четыре дня, проведенных в Маргилане, и получилось.
...Из пригорода Ферганы части переезжали глубокой ночью. Сигнал на сбор поступил внезапно. Срочно были отозваны с мест несения службы патрули и войсковые наряды. Вооружиться было приказано автоматами, в том числе и офицерам, с собой иметь щиты и резиновые палки. Через тридцать минут личный состав, уже экипированный, сидел в машинах и автобусах в готовности выдвинуться в район выполнения задач. Команда «Вперед!», и колонна двинулась. На головном бронетранспортере заместитель командира дивизии полковник Игорь Рубцов, за ним все остальные. Что ехать придется долго (около двух часов) и надолго, не предполагали. Думали, что быстро восстановят порядок в соседнем районе и вернутся назад. Однако вышло все иначе. Примерно в три часа ночи колонна дзержинцев въехала в старинный Коканд. Картина, представшая перед их глазами, в очередной раз, как и в Фергане, поразила солдат и офицеров: побитые автомобили вдоль улиц, горящие дома, разбитые витрины магазинов, усыпанные стеклом дороги. Вдобавок ко всему – множество машин «Скорой помощи», раненые курсанты одного из училищ внутренних войск.
Колонна остановилась в сквере возле здания городского комитета партии и администрации Коканда. Дали команду организовать охрану и отдыхать в автобусах. Несколько групп назначили для сопровождения карет «Скорой помощи», которые боялись без военных выезжать на вызовы в ночное время. Эти группы исколесили тогда весь город. И везде одна и та же картина: избитые до полусмерти или пострадавшие от пожара турки-месхетинцы, пепелища пожарищ, лужи крови, плачущие женщины и дети.
Утром городские власти решили оставить военных у здания городской администрации еще на день. По оперативной информации, ожидалась провокация подогретой экстремистами толпы молодчиков у горкома и городского ОВД. Примерно в одиннадцать часов дня сквер возле здания администрации неожиданно быстро, за каких-нибудь пятнадцать минут, наполнился людьми, вооруженными мотыгами, лопатами, серпами и другим сельхозинструментом. Буквально перед этим то же самое произошло у здания местного ОВД. Оттуда уже доносились звуки выстрелов. Толпа у горкома гудела. Экстремисты выкрикивали националистические лозунги, размахивали косами и мотыгами, всячески провоцировали солдат на ответные действия, то и дело врезаясь с разбегу в войсковую цепочку, пытаясь отобрать у них щиты и дубинки. Толпа росла, прибежали эмиссары с площади перед отделом внутренних дел, которые рассказывали небылицы о раненых и убитых там людях. Разбой был совершен в кафе, наиболее ретивым молодчикам удалось угнать три автобуса, на которых прибыли в город дзержинцы, внутри беснующейся массы раздались выстрелы. Они-то и послужили сигналом к вытеснению толпы из сквера, изъятию активистов и зачинщиков беспорядков. Поскольку силы были неравными, на три-четыре тысячи «митингующих» всего около пятисот военнослужащих, пришлось прибегнуть к предупредительной стрельбе из автоматов в воздух. Через секунду-другую цепь стремительно пошла на поредевшую после автоматных очередей толпу. Это был далеко не образец классики вытеснения бесчинствующих и пресечения массовых беспорядков. Действия подразделений скорее напоминали спонтанную, но организованную (вот что значит обученность) контратаку. Через несколько минут сквер был очищен от толпы, и больше она там никогда не собиралась. Нервное напряжение и стресс, испытанные военнослужащими, были настолько велики, что спустя всего час после произошедшего, когда было дано разрешение на отдых, многие из них уснули сном младенца прямо на асфальте и ступеньках здания городских властей. Этот момент, кстати, запечатлен на фотографии, находящейся в Центральном музее внутренних войск. Днем в Коканд для усиления группировки прибыл 2-й полк дивизии имени Ф.Э. Дзержинского.
В 21 час в городе, по решению правительства Узбекистана о режиме особого положения, был введен комендантский час, выставлены комендантские посты, патрули, КПП на въездах в Коканд, под охрану были взяты объекты жизнеобеспечения города и техногенно-опасные предприятия: хлопкоперерабатывающий и нефтеперерарабатывающий заводы, масложиркомбинат. На следующий день в Коканд подтянули из Маргилана и Ферганы тыл и хозяйство воинских частей. Личный состав приступил к плановому выполнению задач по охране общественного порядка и спокойствия в городе Коканде и прилегающих к нему селениях.
Обстановка в контролируемой дзержинцами местности заметно стабилизировалась уже на вторые сутки их пребывания в городе. За время выполнения задач в Коканде военнослужащими соединения были задержаны десятки правонарушителей с холодным и огнестрельным оружием. За нарушение комендантского часа и различные правонарушения ими было отправлено на фильтрационный пункт более 700 жителей Коканда. Изъято около 300 единиц холодного, огнестрельного оружия и бутылок с зажигательной смесью. Проверено на контрольно-пропускных пунктах при въезде в город свыше 6 тысяч автомашин. У некоторых задержанных водителей и их пассажиров тоже имелось холодное или огнестрельное оружие, у других отсутствовали подтверждающие документы на право владения мотоциклом или машиной, не было номерных знаков. Были предотвращены 11 попыток поджога домов, покинутых турками-месхетинцами. Задержано несколько мародеров. Вот только несколько примеров бдительности и самоотверженных решительных действий личного состава.
Группа воинов выполняла боевую задачу в поселке «50 лет Октября» пригорода Коканда. Толпа экстремистов прорвалась через заслон наряда милиции и атаковала автобус, в котором находились солдаты, закидывая его камнями, бутылками с зажигательной смесью. Одна из бутылок упала на крышу здания, у которого стоял автобус. Рядовой Игорь Накурда первым заметил пламя. Под градом камней, рискуя жизнью, он взобрался на крышу пылающего дома и при помощи подручных средств вместе с подоспевшими на помощь сослуживцами затушил пожар.
Военнослужащие, совершая марш в поселок Горский, обнаружили около железнодорожного переезда Беш-Арыка труп. Не мешкая ни минуты, офицер Николаев и рядовые Позднышев, Гурман, Бочаров, сержант Жабрун начали преследование в направлении предполагаемого движения преступника. Примерно через 2 километра они увидели неизвестного мужчину, у которого затем был обнаружен нож – орудие убийства. Задержанный признался, что виновен в содеянном. Это подтвердили и свидетели.
В общем, ферганцы и кокандцы воочию убедились, что личный состав дивизии имени Ф.Э. Дзержинского готов в любую минуту встать на защиту чести и достоинства людей независимо от их национальности. И вполне естественно, что ферганцы стремились выразить воинам свою признательность, благодарность и уважение. Не раз приходилось командирам слышать от жителей Коканда слова благодарности: «Солдаты! Рахмат, сыночки!»
Так закончилась самая длительная, без малого год, спецкомандировка для большинства воинских частей и подразделений ОМСДОНа. Для большинства, потому что учебная рота специального назначения в состоянии боевой работы была постоянно, и Баку, Ереван, Фергана были для нее далеко не первыми и не последними адресами командировок перестроечной поры.
Покой «краповикам» только снился. Горячие точки на юге страны вспыхивали одна за другой. В июле полыхнуло в Абхазии: грозила разразиться настоящая война между грузинами и абхазами, которые уже взяли в руки оружие и начали формировать боевые отряды. Собственно, так и произошло после развала Советского Союза, когда вооруженные силы уже суверенной Грузии противостояли армии маленькой, но непримиримой Абхазской автономии, которая тоже хотела независимости. Она и сегодня продолжает бороться за нее, только теперь новыми, что называется, цивилизованными методами. И все больше тяготеет к России. Оно и понятно: именно российские миротворцы, встав живой стеной между враждующими сторонами, принесли на землю горцев относительное спокойствие и хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Хрупкий мир держится там сейчас на плечах русского солдата. И тогда, в конце 80-х, тоже русский солдат, дзержинец, нес мир и спокойствие в дома простых абхазских и грузинских селян и горожан, которым не до политических дрязг было – семьи бы прокормить при пустых-то горбачевских прилавках магазинов.
Даже отдышаться спецназовцы ОМСДОНа не успели после Ферганы, как уже получили новое задание – убыть в Сухуми для восстановления конституционного порядка и поддержания режима особого положения.
Не подоспей туда спецназ, в местах, где грузинские и абхазские села располагаются по соседству, началась бы локальная война.
Что требовалось от спецназа? Следуя по дороге вдоль побережья от Сухуми в сторону Очамчири и Гагр, рассеять и разоружить толпы экстремистов, доставить зачинщиков в местные ОВД. Для выполнения поставленной задачи им выделили БРДМ и два автобуса. Указали трассу.
Но не успели спецназовцы загрузиться в транспорт, как столкнулись с первой трудностью. Водители автобусов, абхазы по национальности, узнав, для чего их придали военным, запаниковали: если грузины вычислят, как пить дать зарежут их семьи, не пощадят никого. Мужиков успокоили, объяснив им, что они и их родные в безопасности, для верности надели им на головы каски (скрыли характерный для абхазов рыжий цвет волос), посадили рядом по бойцу с автоматом. «Икарусы» двинулись в путь.
Действовать пришлось уже в первом же поселке, огромная толпа его жителей приготовилась было с оружием в руках идти «наказывать» соседей из близлежащего села. Спецназовцы, что называется, с ходу перерезали им дорогу БРДМом и заблокировали фланги. От их молниеносных действий экстремисты опешили. Застыли как вкопанные. Пользуясь моментом, «краповики» вклинились в толпу. Группы захвата работали стремительно, даже дерзко, так что «ополченцы» не успели понять, как в одно мгновение они превратились из грозной, казалось бы, силы в безоружных «ягнят».
Разоруженная и обезглавленная толпа сбилась в кучу. Несмотря на то что по численности она значительно превосходила УРСН, о сопротивлении никто и не помышлял. Инстинкт самосохранения вмиг остудил толпу.
Закоперщиков спецназовцы сдали в местное ОВД и направились дальше. Во всех селах, лежащих по маршруту движения «краповиков», наблюдалась примерно такая же картина – скопление вооруженного народа на площади, несколько горлопанов заводят людей, призывают напасть на соседей. И везде стремительность, натиск и уверенные действия «краповиков» приводили к аналогичному с первым результату. Причем нигде они не спрашивали: кто в толпе – абхазы или грузины. Разоружали и, зачитав указ о введении режима чрезвычайного положения, ехали дальше.
В таком напряженном графике и проходила та «курортная» поездка спецназовцев. Останавливались лишь для плотного общения с экстремистами. В том числе и на языке стволов. Не мог же спецназ, в конце концов, успеть во все села еще до того, как митинги перерастали в вооруженное противостояние сторон. Приходилось вступать в бой с огрызающимися «ополченцами».
Решительность спецназовцев, их настойчивость в достижении поставленной цели сделали свое дело. Обстановка вокруг Сухуми потихоньку стабилизировалась. А когда в зону конфликта вошли войска, волна экстремизма пошла на спад. Спецназовцы вернулись в пункт постоянной дислокации.
Так уж распорядилась судьба, но омсдоновские спецназовцы ровно через год снова побывали в Сухуми. Правда, теперь уже несколько с другой миссией. Совместно с группой специального назначения «Альфа» Комитета госбезопасности они участвовали в спецоперации по освобождению заложников в сухумском следственном изоляторе. Не рассказать о выполнении этого уникального задания было бы, наверное, несправедливо. Ибо в 1990-м о нем трубили на перебой все телевизионные каналы, и внимание граждан не только нашей страны было в течение суток приковано к экранам телевизоров.
Сегодня эксперты по вопросам антитеррора утверждают, что эта операция не имеет аналогов в отечественной да, пожалуй, и в мировой практике применения подразделений спецназа для освобождения захваченных бандитами заложников в учреждениях уголовно-исполнительной системы. В материалах, опубликованных по горячим следам событий, журналисты не жалели громких слов: «В августе 90-го группа „А“ КГБ СССР и спецназовцы дивизии имени Ф.Э. Дзержинского внутренних войск МВД вписали поистине уникальные строки в боевую летопись сил правопорядка и госбезопасности».
К решению о применении вместе с группой «А» подразделения специального назначения ОМСДОНа (УРСН к тому времени уже разрослась до батальона) руководство МВД, скорее всего, подтолкнули два обстоятельства. Во-первых, «альфовцы» и дзержинцы уже имели опыт совместных действий (вспомним специальную операцию по освобождению заложников в Сарапуле Удмуртской АССР). С «Альфой» и «Вымпелом» УБСН работал в Нахичевани, где его бойцы во взаимодействии со спецназовцами групп «А» и «В» провели ряд операций по задержанию лидеров Народного фронта Азербайджана, оказывали помощь пограничникам в предотвращении несанкционированного перехода госграницы, арестовывали, по имеющейся информации, экстремистов во время передачи оружия и его выкупа у военнослужащих местных частей.
Во-вторых, в 1989 г. УРСН успешно провела спецоперации по освобождению заложников в СИЗО города Кизела Пермской области и исправительно-трудовой колонии, расположенной в поселке Лесное Кировской области. Как бы то ни было, но спецназ ОМСДОНа задачу на участие в спецоперации в сухомском изоляторе временного содержания получил.
Летом 1990-го ситуация там сложилась экстраординарная. В шифровке, направленной в Москву, сообщалось: «11 августа семь арестованных преступников, находящихся в изоляторе временного содержания (ИВС) МВД Абхазской АССР, захватили в качестве заложников трех работников охраны. Овладев ключами, они выпустили из камер 68 подследственных и осужденных. В дальнейшем бандиты заняли три этажа здания изолятора, в том числе и помещения, где временно хранилось свыше 3 тысяч стволов нарезного и гладкоствольного оружия, более двадцати тысяч единиц боеприпасов, изъятых у населения и организаций республики.
Инспиратор этой акции – трижды судимый преступник П. Прунчак, взятый под стражу за убийство трех человек, двое из которых – сотрудники милиции».
А началось все с обычной утренней процедуры. Камеру, в которой находились смертники, открыли для уборки, и в этот момент заранее сговорившиеся уголовники набросились на охранника. Швырнув его на пол, обезоружили и зверски избили.
Семь рецидивистов ворвались в служебные помещения. В их руках оказались офицер, два сержанта, рядовой сотрудник и – ключи от всех камер. Так смертники стали террористами. Терять им было нечего.
Вскоре сидельцы покинули свои камеры. Начался дикий шабаш. Опьяненные предчувствием свободы, уголовники крушили все подряд – пульт дежурного, столы и стулья, окна. Крепко досталось пленникам и подсадным «уткам», которых выявили по найденным в канцелярии спискам. Избитых людей новоиспеченные «тюремщики» развели по камерам.
И вдруг захваченный сержант вырвался из рук бандитов и побежал по коридору к выходу. Раздался выстрел, другой, третий, но парень все же успел захлопнуть за собой дверь и закрыть ее на замок. Путь на свободу преступникам был отрезан. Через несколько минут прозвучал сигнал тревоги: сержанту далеко бежать не пришлось, изолятор находился буквально в двух шагах от здания МВД республики.
Когда ИВС был оцеплен военнослужащими, сотрудниками милиции и бронетехникой, начались переговоры. Однако все попытки вразумить бандитов ни к чему не привели. Прунчак и его сообщники, среди них одиннадцать приговоренных к высшей мере наказания, выдвинули жесткий ультиматум: потребовали предоставить им БТР, вертолет и дать возможность выбраться в безопасное место. В противном случае – расправа над заложниками.
В подтверждение своих намерений уголовники выбросили из-за решетки окна наган и горсть патронов. Мол, спасибо за арсенал, вооружились до зубов. Потом на следствии один из зачинщиков бунта скажет: «Какой же дурак держит в тюрьме боеприпасы и оружие? Для нас это был приятный подарок».
Сомневаться не приходилось: имея такой арсенал, бандиты, ухитрись они вырваться на волю, могли развязать в городе полномасштабный криминальный террор.
Ситуация осложнялась тем, что весть о ЧП моментально разнеслась по Сухуми. Вскоре в центре города, где находился изолятор, собралась возбужденная толпа, в которой были родственники заложников, а также тех, кто в свое время погиб от рук уголовников, захвативших ИВС, и родственники бандитов. Одни требовали применения суровых мер к террористам, другие кричали, что арестантов нужно отпустить. Атмосфера накалялась с каждым часом. Начались потасовки, грозившие стать детонатором массовых беспорядков.
Спецназовцы вылетели из Москвы 14 августа одним бортом – 22 сотрудника «Альфы» и 27 «краповых беретов» УБСН дивизии имени Ф.Э. Дзержинского.
Прибыв в Сухуми и прояснив ситуацию, командиры пришли к следующим выводам. Первое: единственный возможный способ освобождения заложников – штурм (другие варианты не годились, так как зачинщики бунта – особо опасные преступники-смертники, готовые на все). Второе: успешному выполнению боевой задачи будет способствовать то, что здание изолятора заперто снаружи и надежно блокировано силами правопорядка, а окна в здании зарешечены. Значит, преступникам не выбраться наружу без взрывчатки, которой, к счастью, в арсенале нет. Другой большой плюс для спецназа – бандиты решили выбираться в аэропорт на «рафике». А штурмовать микроавтобус намного легче, чем БТР (от которого главари, к счастью, отказались). Наконец, непросматриваемая из окон торцевая дверь и люк в полу на четвертом этаже, где находятся служебные помещения, позволяют скрытно занять позиции и, применив взрывные устройства, проникнуть внутрь изолятора.
Операцию планировали методом мозговой атаки. Долго думали и совещались, отрабатывали разные варианты. К исходу дня расставили все точки над i.
Решили действовать одновременно тремя группами. Первая – офицеры «Альфы» – берет «рафик». Вторая – «краповые береты» – прорывается через запасной вход с торца здания и зачищает первый этаж изолятора. Третья – «альфовцы» и бойцы УБСН – проникает в помещение через люк в полу и блокирует второй и третий этажи.
Для верности попробовали еще раз локализовать ситуацию без применения силы. Представитель МВД Грузии вступил в переговоры с преступниками. Но в ответ услышал лишь оскорбления и требование предоставить автомобиль и вертолет. Казалось бы, удобный момент для штурма настал, но руководство медлило. Сутки прошли в нервном напряжении, правда, не без пользы для дела. Спецназовцы готовились к штурму, отрабатывали детали предстоящей операции.
Между тем обстановка накалялась. Уголовники постоянно стреляли в воздух. Бурлила толпа, собравшаяся у здания изолятора. Жестами оповещали бандитов о передвижениях спецназовцев. А местные силовики все еще надеялись на чудо, мол, само рассосется...
– Положение спас командир группы «А» Виктор Федорович Карпухин, – вспоминает Сергей Иванович Лысюк. – Убедившись, что с республиканскими начальниками каши не сваришь, взял инициативу в свои руки – связался по ВЧ с председателем КГБ страны (я был рядом с Карпухиным и слышал весь разговор по телефону): «В любой момент обстановка может выйти из-под контроля. Мы должны идти на штурм». Крючков тут же по селектору доложил Горбачеву о сложившейся ситуации. Генсек дал добро: «Действуйте по своему усмотрению».
Команда на начало операции не заставила себя ждать. Все заняли исходные позиции. Офицеры группы «А» укрылись в нескольких метрах от автобуса, «краповики», спустившись с четвертого этажа по фалам, сосредоточились между маскировочным ограждением и зданием ИВС. Третья группа – на безопасном удалении от люка.
Ожидание длилось три часа. Бандиты долго разбирались, кто из них поедет в «рафике», а кто останется в изоляторе. Наконец, договорились: в микроавтобус садятся тринадцать человек, из них двое – заложники, сержант и рядовой. Захваченного лейтенанта оставляют в камере, чуть что – ему смерть.
Покружив над изолятором, сел на площади вертолет. Террористам показали экипаж: все – по вашим требованиям, волноваться не стоит.
Вскоре вооруженные пистолетами преступники вышли во двор, прихватив с собой около 50 винтовок и рюкзак с патронами. Все, в том числе и пленники, в самодельных масках. К рукам заложников скотчем привязаны пистолеты. Издали не разберешь, кто есть кто. Один из главарей проверил автобус, ничего подозрительного не обнаружил. «Пассажиры» заняли места в салоне. За руль сел зэк. Автобус тронулся. И тут прогремел взрыв!
Но немного не такой, который ждали: из двух светозвуковых зарядов взорвался только один, и то с опозданием. Оказалось, пока шли переговоры, сели аккумуляторы. Парализующий эффект был ослаблен, и Прунчак, вмиг опомнившись, открыл огонь и ранил сотрудника «Альфы», который первым ворвался в микроавтобус. Однако штурм остановить уже было невозможно. В результате стремительной атаки преступников нейтрализовали. Прунчака и еще одного преступника, Дзидзарию, которые оказали вооруженное сопротивление, пришлось уничтожить. Заложники не пострадали.
Одновременно с захватом автобуса спецназовцы взорвали тротиловые шашки на двери и на люке. Под люком – комната, в которую бандиты стащили оружие. Ее стерег зэк. Бросив в люк светозвуковую гранату, несколько штурмующих проникли в помещение. Но «часовой» успел выскочить в коридор и запер за собой металлическую дверь. Вскрыть ее не удалось. Пришлось взрывать накладным зарядом. Дальше эта группа захвата действовала по плану и за четыре минуты выполнила свою задачу.
– Я был во второй группе, – рассказывает Сергей Лысюк. – Когда мощные взрывы сорвали торцевую дверь с петель и мы заскочили в тамбур, на лестничный пролет первого этажа, увидели там еще одну дверь, решетчатую. Тоже запертую и для надежности заваленную изнутри мебелью. Это было для нас сюрпризом. Ведь на плане здания, который мы изучали, готовясь к штурму, дверь не обозначена. И никто из представителей администрации ИВС не предупредил нас, что схема объекта неточная.
Пришлось взрывать и эту дверь. А чтобы саперы могли беспрепятственно установить заряд, выстрелить через решетку в зэков, толпившихся за мебельной баррикадой, из специального гранатомета резиновой шрапнелью. Рванули дверь и решетку, на баррикаду мощи заряда не хватило.
Семидесятиметровый коридор прошли на одном дыхании, работая жестко, по-боевому. Бандиты не выдержали натиска, быстро сломались, хотя подготовились к обороне очень серьезно, даже отстреливались из пистолетов «ТТ» и Марголина.
Бойцы и офицеры затолкали преступников в камеры и в таком же темпе захватили второй этаж, помогая третьей группе. Время активных действий составило четыре минуты. Заложник не пострадал.
Спецназовцы дивизии в очередной раз показали, что могут работать на одном уровне с профессионалами из «Альфы».
